Essentials

C. S. Lewis
The Horse and His Boy
~ 1954 ~
«The Narnia Chronicles»
~ 5 ~
Перевод Н. Л. Трауберг

1. Побег
Это повесть о событиях, случившихся в Нарнии и к Югу от нее тогда, когда ею правили король Питер и его брат, и две сестры.
В те дни, далеко на Юге, у моря, жил бедный рыбак по имени Аршиш, а с ним мальчик по имени Шаста, звавший его отцом. Утром Аршиш выходил в море ловить рыбу, а днем запрягал осла, клал рыбу в повозку и ехал в ближайшую деревню торговать. Если он выручал много, он возвращался в добром духе и Шасту не трогал; если выручал мало, придирался, как только мог, и даже бил мальчика. Придраться было нетрудно, Шаста делал все по дому — стирал и чинил сети, стряпал и убирал.
Шаста никогда не думал о том, что лежит от них к Югу; он бывал с Аршишем в деревне, и ему там не нравилось. Он видел точно таких людей, как его отец — в грязных длинных одеждах, сандалиях и тюрбанах, с грязными длинными бородами, медленно толковавших об очень скучных делах. Зато его живо занимало все, что лежит к Северу; но туда его не пускали. Чиня на пороге сети, он с тоской глядел на Север, но видел только склон холма и небо, и редких птиц.
Когда Аршиш сидел дома, Шаста спрашивал: «Отец, что там, за холмом?» Если Аршиш сердился, он драл его за уши, если же был спокоен, отвечал: «Сын мой, не думай о пустом. Как сказал мудрец, прилежание — корень успеха, а те, кто задают пустые вопросы, ведут корабль глупости на рифы неудачи».
Шасте казалось, что за холмом — какая-то дивная тайна, которую отец до поры скрывает от него. На самом же деле рыбак говорил так, ибо не знал, да и знать не хотел, какие земли лежат к Северу. У него был практический ум.
Однажды с Юга прибыл незнакомец, совсем иной, чем те, кого видел Шаста до сих пор. Он сидел на прекрасном коне, и седло его сверкало серебром. Сверкали и кольчуга, и острие шлема, торчащее над тюрбаном. На боку его висел ятаган, спину прикрывал медный щит, в руке было копье. Незнакомец был темен лицом, но Шаста привык к темнолицым, удивило его иное: борода, выкрашенная в алый цвет, вилась кольцами и лоснилась от благовоний. Аршиш понял, что это — тархан, то есть вельможа, и склонился до земли, незаметно показывая Шасте, чтобы и тот преклонил колени.
Незнакомец попросил ночлега на одну ночь, и Аршиш не посмел отказать ему. Все лучшее, что было в доме, хозяин поставил перед ним, а мальчику (так всегда бывало, когда приходили гости) дал кусок хлеба и выгнал во двор. В таких случаях Шаста спал с ослом, в стойле; но было еще рано и, поскольку никто никогда не говорил ему, что нельзя подслушивать, он сел у самой стены.
— О, хозяин! — промолвил тархан. — Мне угодно купить у тебя этого мальчика.
— О, господин мой! — отвечал рыбак, и Шаста угадал по его голосу, что глазки у него блеснули. — Как продам я, твой верный раб, своего собственного сына? Разве не сказал поэт:
«Сильна, как смерть, отцовская любовь, а сыновья дороже, чем алмазы?» — Возможно, — сухо выговорил тархан, — но другой поэт говорил: «Кто хочет гостя обмануть — подлее, чем гиена». Не оскверняй ложью свои уста. Он тебе не сын, ибо ты темен лицом, а он светел и бел, как проклятые, но прекрасные нечестивцы с Севера.
— Давно сказал кто-то, — отвечал рыбак, — что око мудрости острее копья! Знай же, о мой высокородный гость, что я, по бедности своей, никогда не был женат. Но в год, когда Тисрок (да живет он вечно) начал свое великое и благословенное царствование, в ночь полнолуния, боги лишили меня сна. Я встал с постели и вышел поглядеть на луну. Вдруг послышался плеск воды, словно кто-то греб веслами, и слабый крик. Немного позже прилив прибил к берегу маленькую лодку, в которой лежал иссушенный голодом человек. Должно быть, он только что умер, ибо он еще не остыл, а рядом с ним был пустой сосуд и живой младенец. Вспомнив о том, что боги не оставляют без награды доброе дело, я прослезился, ибо раб твой мягкосердечен, и...
— Не хвали себя, — прервал его тархан. — Ты взял младенца, и он отработал тебе вдесятеро твою скудную пищу. Теперь скажи мне цену, ибо я устал от твоего пусторечия.
— Ты мудро заметил, господин, — сказал рыбак, — что труд его выгоден мне. Если я продам этого отрока, я должен купить или нанять другого.
— Даю тебе пятнадцать полумесяцев, — сказал тархан.
— Пятнадцать! — взвыл Аршиш. — Пятнадцать монет за усладу моих очей и опору моей старости! Не смейся надо мною, я сед. Моя цена — семьдесят полумесяцев..
Тут Шаста поднялся и тихо ушел. Он знал, как люди торгуются. Он знал, что Аршиш выручит за него больше пятнадцати монет, но меньше семидесяти, и что спор протянется не один час.
Не думайте, что Шаста чувствовал то самое, что почувствовали бы мы, если бы наши родители решили нас продать. Жизнь его была не лучше рабства, и тархан мог оказаться добрее, чем Аршиш. К тому же, он очень обрадовался, узнав свою историю. Он часто сокрушался прежде, что не может любить рыбака, и когда понял, что тот ему чужой, с души его упало тяжкое бремя. «Наверное, я сын какого-нибудь тархана, — думал он, — или Тисрока (да живет он вечно), а то и божества!» Так думал он, стоя перед хижиной, а сумерки сгущались, и редкие звезды уже сверкали на небе, хотя у западного края оно отливало багрянцем. Конь пришельца, привязанный к столбу, мирно щипал траву. Шаста погладил его по холке, но конь не обратил внимания.
И Шаста подумал: «Кто его знает, какой он, этот тархан!» — Хорошо, если он добрый, — продолжал он вслух. — У некоторых тарханов рабы носят шелковые одежды и каждый день едят мясо. Может быть, он возьмет меня в поход, и я спасу ему жизнь, и он освободит меня, и усыновит, и подарит дворец... А вдруг он жестокий? Тогда он закует меня в цепи. Как бы узнать? Конь-то знает, да не скажет.
Конь поднял голову, и Шаста погладил его шелковый нос.
— Ах, умел бы ты говорить! — воскликнул он.
— Я умею, — тихо, но внятно отвечал конь.
Думая, что это ему снится, Шаста все-таки крикнул:
— Быть того не может!
— Тише! — сказал конь. — На моей родине есть говорящие животные.
— Где это? — спросил Шаста.
— В Нарнии, — отвечал конь.
— Меня украли, — рассказывал конь, когда оба они успокоились. — Если хочешь, взяли в плен. Я был тогда жеребенком, и мать запрещала мне убегать далеко к Югу, но я не слушался. И поплатился же я за это, видит Лев! Много лет я служу злым людям, притворяясь тупым и немым, как их кони.
— Почему же ты им не признаешься?
— Не такой я дурак! Они будут показывать меня на ярмарках и сторожить еще сильнее. Но оставим пустые беседы. Ты хочешь знать, каков мой хозяин Анрадин. Он жесток. Со мной — не очень, кони дороги, а тебе, человеку, лучше умереть, чем быть рабом в его доме.
— Тогда я убегу, — сказал Шаста, сильно побледнев.
— Да, беги, — сказал конь. — Со мною вместе.
— Ты тоже убежишь? — спросил Шаста.
— Да, если ты убежишь, — сказал конь. — Тогда мы, может быть, и спасемся. Понимаешь, если я буду без всадника, люди увидят меня и скажут: «У него нет хозяина» — и погонятся за мной. А с всадником — другое дело... Вот и помоги мне. Ты ведь далеко не уйдешь на этих дурацких ногах (ну и ноги у вас, людей!), тебя поймают. Умеешь ты ездить верхом?
— Конечно, — сказал Шаста. — Я часто езжу на осле.
— На чем? Ха-ха-ха! — презрительно усмехнулся конь (во всяком случае, хотел усмехнуться, а вышло скорей «го-го-го!..» У говорящих коней лошадиный акцент сильнее, когда они не в духе). — Да, — продолжал он, — словом, не умеешь. А падать хотя бы?
— Падать умеет всякий, — отвечал Шаста.
— Навряд ли, — сказал конь. — Ты умеешь падать, и вставать, и, не плача, садиться в седло, и снова падать, и не бояться?
— Я... постараюсь, — сказал Шаста.
— Бедный ты, бедный, — гораздо ласковей сказал конь, — все забываю, что ты — детеныш. Ну, ничего, со мной научишься! Пока эти двое спорят, будем ждать, а заснут — тронемся в путь. Мой хозяин едет на Север, в Ташбаан, ко двору Тисрока...
— Почему ты не прибавил «да живет он вечно»? — испугался Шаста.
— А зачем? — спросил конь. — Я свободный гражданин Нарнии. Мне не пристало говорить, как эти рабы и недоумки. Я не хочу, чтобы он вечно жил, и знаю, что он умрет, чего бы ему ни желали. Да ведь и ты свободен, ты — с Севера. Мы с тобой не будем говорить на их языке! Ну, давай обсуждать наши планы. Я уже сказал, что мой человек едет на Север, в Ташбаан.
— Значит, нам надо ехать к Югу?

Доступно только для пользователей